В статье рассматриваются черты т.н. предметной модели речевого процесса на примере генеративной грамматики Н. Хомского. В основании предметных воззрений на языковой факт лежит спонтанная констатация принципа «знак – значение», что ведет к конструированию вербальной системы слов как инструмента коммуникации. Иное, дискурсивное, понимание речевого процесса (восприятие речевого факта как коммуникативного действия) и, соответственно, признания несамотождественности изолированных вербальных единиц дает возможность переосмыслить естественный речевой процесс и прежнюю предметную схему его описания. Генеративная модель Н. Хомского обнаруживает ряд черт, заставляющих интерпретировать ее как предметную.

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье, на примере парадокса лжеца, рассматривается так называемая самозначность «языка», т. е. признаваемая за абстракцией «язык» способность быть носителем и выразителем значений. Пример формулировки и всей конструкции парадокса иллюстрирует то, что все выражаемые значения кем-то мыслимы; вербальная форма всегда значит ровно столько, сколько вкладывал в нее говорящий, производивший словесное действие; парадокс возникает в результате приписывания автономных значений вербальной форме, которые невозможны в коммуникативной (единственно существующей) реальности, но составляют фундаментальное основание логического подхода. «Язык» как самозначный логический инструмент, где слово само по себе обладает значением, должен быть снят, так же как парадокс лжеца.

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье рассматривается неудовлетворенность Витгенштейна классической логикой, что ведет к попытке поставить на ее место правила языковых игр. Поскольку языковые игры понимаются Витгенштейном как использование правильного языка при соответствующих действиях, отрицание классической логики с помощью так понимаемой языковой игры теряет последовательность: субъект по-прежнему отсутствует в пространстве логики, хотя именно он является источником всех констатируемых причинно-следственных связей; не производится переоценка традиционных понятий классической логики — «суждения», «значения» и др. в рамках языковых игр; все процессы смыслообразования рассматриваются в классических границах словесных предложений, с явной тенденцией свести материал к «утвердительным» или «нарративным» примерам; мышление и речь во всех логических контекстах оказываются слишком тесно увязанными, несмотря на декларируемое различие.

Вдовиченко Андрей Викторович

В первой части статьи рассматриваются вопросы, которые ставит и пытается разрешить Дж. Остин, чтобы определить место открытых им перформативов в теории языка и логики. Ключевым пунктом в цикле лекций «How to do things with words» становится отношение перформативов к т. н. констативам (утверждениям). Остин обнаруживает нерешительность, не признавая однозначно, что все естественные речевые факты являются перформативами. Констативы оставлены Остином в учении о языке и предложении. В противном случае идея всеобщей перформативности («все факты языка — не мысли, а действия») потребовала бы пересмотра оснований логики и традиционной грамматики. В продолжении статьи (в одном из следующих номеров) будут рассмотрены основания, которые выдвигает Остин для оправдания констативов.

Вдовиченко Андрей Викторович

В продолжении статьи рассматриваются основания, которые выдвигает Остин для разграничения констативов и перформативов и тем самым оставляет логике ее главное основание — внесубъектные суждения. Остин использует два аргумента: во-первых, суждения, в отличие от перформативов, верифицируются как истинные и ложные, и вовторых, суждения занимают особое место в сформулированной Остином схеме «локуция—иллокуция—перлокуция» (суждения соответствуют локуции, в то время как перформативы — иллокуции). Критика позиции Остина опирается на факт акциональности и назначенности любого высказывания: любая вещь, явление, признак и их причинные связи назначаются сознанием и используются для свершения коммуникативного действия. Все стратегии доказательств, которыми пользуется Остин, имеют основанием общепризнанные подлежащие античной лингвистической модели: слово как самотождественное смыслоформальное единство; высказывание как логический, а не коммуникативный феномен; язык как система предметных слов, которая противостоит узусу; ассоциирование мысли с вербальным утвердительным предложением.

Вдовиченко Андрей Викторович

Лингвистический статус текстов Нового Завета и Септуагинты до настоящего времени составляет проблему, неразрешенность которой влечет за собой некогерентность концепции языка этих литературных памятников. Методологический инструментарий двух основных направлений в лингвистических новозаветных исследованиях (греко- и семитоориентированных) позволяет достигнуть лишь констатации того, что данные источники имели малолитературный (разговорный) статус или были калькирующими переводами: Авторы [Новозаветных текстов] слабо представляли себе, что они пишут литературу (J. H. Moulton). Очевидные противоречия в принятых описательных схемах обнаружи- вают их несосотятельность. В статье, в частности, указывается на невозможность того, чтобы 1) целый литературный корпус был создан с использованием ненормализованного языка, 2) авторы Евангелий, будучи субъектами грекоязычной иудейской традиции, писали на ненормализованном языке, обращаясь к представителям той же традиции, 3) автор третьего Евангелия, засвидетельствовав свое виртуозное владение эллинским литературным языком во введении к Евангелию, затем неожиданноизменил аттицизму в пользу ненормализованного варварского языка (в действительности следует признать последний нормализованным и традиционным для той аудитории, к которой обращался евангелист), 4) семитские (арамейские или древнееврейские) оригиналы существовали только для малой части из огромного корпуса новозаветных и околоново заветных текстов (иудейские и христианские апокрифы и псевдоэпиграфы), которые повсеместно обнаруживают семитизмы, 5) в новозаветной ситуации была признана актуальность теории билингвизма в нынешней ее редакции, которая парадоксальным образом отрицает рефлективность и опосредованность создания литературного текста; независимость родного языка автора от литературного, используемого им при создании письменного текста; сам факт существования языка как принятого способа взаимодействия автора и аудитории; адекватность отношений автор—аудитория; существование литературной традиции грекоязычной иудейской диаспоры, имеющей в действительности многовековую историю собственных лингвистических (в т. ч. литературных) практик (в статье приводится параллельнаябилингвальная ситуация с иудейским историком Иосифом Флавием, в случае которого отрицать данные признаки литературного творчества невозможно). Ключ к разрешению проблемы лингвистического статуса Нового Завета и Септуагинты лежит в сфере общей лингвистической методологии, требующей значительной корректировки на основании современных коммуникативных представлений о естественном вербальном процессе (в частности, необходимо значительное редуцирование системного подхода к фактам вербальной коммуникации).

лингвистический статус, язык Септуагинты и Нового Завета, методология лингвистического описания, эллиноцентричная и семитоцентричная позиции, традиционные практики грекоговорящей иудейской диаспоры, коммуникативная модель

Вдовиченко Андрей Викторович

статус языка Нового Завета, лингвистика, описание вербального материала, ошибочные концепции библейского греческого, иудейская грекоговорящая диаспора I в., традиционные лингвистические практики, осознанное коммуникативное действие

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье выделяются три стадии отношения к понятию «язык» в лингвистической теории. Первая стадия характеризуется некритичным отношением к инструментальной метафоре, описывающей общий инструмент общения. Говорящий исключается из процедуры описания, вербальная структура признается тождественной мысли. Для второй стадии характерны сомнения в правомерности инструментальной метафоры. В языковой теории становятся явными перформативы, которые представляют собой действия и в которых отсутствует суждение («мысль»). На третьей стадии «язык» признается неэффективным понятием для теоретизирования естественного вербального процесса, поскольку все естественные факты языка представляют собой действия в коммуникатив- ном пространстве.

естественный вербальный процесс, лингвистическая теория, эволюция понятия «язык», три стадии понимания «языка» в вербальном процессе

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье рассматривается использование соссюровской оппозиции «язык — речь» для объяснения особенностей новозаветного лингвистического материала. Итогом применения данной оппозиции является некорректная интерпретация деятельности авторов новозаветных текстов.

Новый Завет, койнэ, интерпретации лингвистических особенностей, греческий язык, семитизмы

Вдовиченко Андрей Викторович

Доминирующая концепция новозаветного (НЗ) языка неизбежно приходит к выводу о ненормализованности НЗ текстов вследствие семитизмов, рассматриваемых как нарушения греческой аутентичности. Такая теоретическая модель, возникающая из структурных установок языкового исследования, очевидным образом нарушает коммуникативную реальность, в которой должны исполняться «принцип кооперации» Грайса и «принцип вежливости» Лича. Вместо этого доминирующий взгляд предполагает нереалистичную картину авторской и читательской деятельности, в которой адресат НЗ текстов недоумевает по поводу «языка», на котором пишут авторы; авторы сами не знают «язык», на котором пишут; вторичные интерпретаторы (исследователи) знают «язык», на котором должны были создаваться НЗ тексты, гораздо лучше самих авторов текстов.

лингвистическая интерпретация текстов НЗ корпуса, коммуникативная и структурная парадигмы описания, коммуникативный принцип кооперации Грайса и принцип вежливости Лича, нереалистическая модель коммуникативного процесса в домини

1. Chang-Wook J. The Original Language of the Lukan Infancy Narrative, London, New York, 2004.
2. Deissmann A. Bible Studies, Edinburg, 1901.
3. Deissmann A. Light from the Ancient East, London, 1910.
4. Finegan J. The Archeology of the New Testament, Princeton, 1969.
5. Freyne S. Galilee from Alexander the Great to Hadrian, Edinburgh, 1980.
6. Gehman H. 1951 “Hebraic Character of Septuagint Greek”, in Vetus Testamentum, 1951, vol. 1. pp. 81-90.
7. Grice P. 1975 “Logic and Conversation”, in Syntax and Semantics, New York, 1975, vol. 3: Speech Acts.
8. Horsley G. H. R. 1989 “The Fiction of «Jewish Greek»”, in New Documents Illustrating Early Christianity, 1989, vol. 5, pp. 5-40.
9. Leech G. N. Principles of pragmatics, London, New York, 1983.
10. Meyers E., Strange J. Archeology, the Rabbis, and Early Christianity, Abingdon, Nashville, 1981.
11. Moulton J. H. (ed.) Grammar of New Testament Greek, Edinburg, 1963.
12. Porter S. E. 1997 “The Greek Language of the New Testament”, in Handbook to Exegesis of the New Testament. Ser. «New Testament Tools and Studies», Leiden, New York, Kohln, 1997, pp. 99-130.
13. Schwabe M., Lifshitz B. Beth She'arim, New Brunswick, 1974, vol. 2: The Greek Inscriptions.
14. Sevenster J. Do You Know Greek? How Much Greek Could the First Christians Have Known? Leiden, 1968.
15. Turner N. 1962 “The Language of the New Testament”, in Peake's Commentary on the Bible, Edinburg, 1962, pp. 659-662.
16. Turner N. Grammatical Insights into the New Testament, Edinburg, 1965, pp. 41-58.

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье оспаривается точка зрения, согласно которой язык Новозаветного корпуса считается малолитературным или нелитературным. Главным фактором, говорящим в пользу литературности этого языка, с точки зрения автора статьи, следует считать принадлежность Новозаветных текстов к традиции иудейской профетической литературы, котораяосознается на фоне нескольких обстоятельств: 1) роль Писания в социальных, религиозных, литературных практиках иудейской диаспоры; 2) лингвистическая ситуация в диаспоре и Палестине; 3) значение Септуагинты как священного текста и как образца для профетических текстов диаспоры; 4) актуальность дискурсивных критериев для описания лингвокультурной (в т. ч. литературной) реальности: критерий отношения к литературным фактам участника традиции, сознающего лингвокультурную ситуацию в аутентичных понятиях и оппозициях; критерий адресата, или аудитории, к которой обращен данный текст; критерий использованных в тексте языковых моделей на уровне макро- и микро-риторических стратегий, тематики, фреймовой структуры организованного в тексте коммуникативного действия. По этим признакам литературная продукция грекоговорящей иудейской диаспоры условно может быть разделена на  профетическую и апологетическую (светскую) традиции, наследниками и продолжателями которых являются и христианские (в т. ч. иудеохристианские) авторы.

лингвистическая интерпретация текстов НЗ корпуса, литературный и нелитературный характер текстов, дискурсивные критерии описания, литературная традиция грекоговорящей иудейской диаспоры эллинистического периода, образцовый текст Септуагинты, профетическа

1. Матусова Е. Д. Филон Александрийский — комментатор Ветхого Завета. Вступительная статья // Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. М., 2000. C. 7–50.
2. Chang-Wook J. The Original Language of the Lukan Infancy Narrative, London, New York, 2004.
3. Deissmann A. The Philology of Greek Bible: Its Present and Future, London, 1908.
4. Deissmann A. Das Licht vom Osten, Tübingen, 1908.
5. Horsley G. H. R. 1989 “The Fiction of «Jewish Greek»”, in New Documents Illustrating Early Christianity, 1989, vol. 5, pp. 5–48.
6. Hengel M. The «Hellenization» of Judaea in the First Century After Christ, London, Philadelphia, 1989.
7. Jewish Literature Between the Bible and the Mishnah, London, 1981.
8. Nickelsburg G. W. E. The Old Testament Pseudepigrapha, London, 1985.
9. Porter S. E. 1997 “The Greek Language of the New Testament”, in Metzger B. M., Ehrma B. D. (eds.) Handbook to Exegesis of the New Testament, Leiden, New York, Kohln, 1997, pp. 99–130.

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье рассматривается высказанная Платоном мысль о вреде поэзии, возникающем ввиду того, что поэты обращаются не к разумному, а к чувственному («яростному») началу в человеке. Дискурсивная интерпретация вербальной коммуникации как действия в мыслимом коммуникативном пространстве позволяет видеть в суждении философа некоторую правоту и одновременно снять остроту платоновского обвинения. Если, согласно Платону, поэт изображает иллюзорную реальность и тем самым вредит душе, пробуждая ее неразумные силы, то, согласно коммуникативным воззрениям, поэт всего лишь действует в коммуникативном пространстве как обычный коммуникант, стремясь к необычности («странности») организуемого коммуникативного акта. В качестве наиболее употребительных, но далеко не исключительных формальных средств коммуникативного «остраннения» используются рифма, ритм и метр. Коммуникация остается сущностно единой как в поэтическом, так и в любом другом тексте: в ходе коммуникативного акта назначаются объекты и связи, избираются и организуются вербальные клише, производятся операции с сознанием адресата и др. Субъектные критерии участвуют в порождении и интерпретации (понимании и оценке) любого вербального действия.

Платон, неразумное начало души, этические и эстетические аспекты поэзии, поэтический текст как коммуникативный акт, дискурс

1. Тульчинский Г. Л. К упорядочению междисциплинарной терминологии // Психология процессов художественного творчества. Л., 1980.
2. Шкловский В. Б. Тетива: О несходстве сходного. М., 1970.

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье проблема субъективности знания рассматривается в проекции на естественный коммуникативный (прежде всего вербальный) процесс. В новых теоретических условиях прежние формулы «знание языка», «знание знаков», «знание языковой картины мира» теряют объяснительный потенциал ввиду очевидной несамотождественности автономных знаков (в том числе вербальных), поглощения языка коммуникацией, отсутствия способности языка1 к смыслообразованию, конечной невербальности мыслимых значений. Более твердым теоретическим основанием для объяснения смыслообразования в вербальном факте становится личное коммуникативное действие, поскольку единственным источником мысли, чувства, ценности и пр. является индивидуальное сознание коммуниканта. Коммуникативная природа смыслообразования позволяет отделить мысль от естественного вербального факта как неакциональное от акционального, а также позволяет с определенностью утверждать, что в процессе вербальной коммуникации порождаются и понимаются многофакторные коммуникативные действия, а не вербальные формулы, которым невозможно приписать автономное значение. На этом фоне дискурс определяется динамически, как осознанная говорящим ситуация коммуникации в каждый из ее моментов. Несмотря на субъективность индивидуального знания, коммуникация представляет собой стремление к тождеству сознаний, в которых локализованы знания, для искомого позитивного взаимодействия. Проблема субъективности индивидуального знания (в отношении к вербальному факту) имеет перспективу решения только в поле коммуникации, а не вербальных данных (языка).

знание, естественный вербальный процесс, язык, знак, знание языка, коммуникативное действие, дискурс, тождество, коммуникация.

1. Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. 1973. Т. 32. Вып. 1. С. 84–89.
2. Барт Р. Смерть автора / Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 384–391.
3. Вдовиченко А. В. Коммуникативное оправдание грамматики. К вопросу о пределах условности грамматического описания // Русский язык за рубежом. 2016. № 4. С. 78–84.
4. Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического знания. М.: Изд-во ПСТГУ, 2008.
5. Демьянков В. З. Логические аспекты семантического исследования предложения // Проблемы лингвистической семантики. М.: ИНИОН АН СССР, 1981. С. 115–132.
6. Демьянков В. З. «Субъект», «тема», «топик» в американской лингвистике последних лет (Обзор II ) // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. 1979. Т. 38. № 4. С. 368–380.
7. Кубрякова Е. С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века: Опыт парадигмального анализа // Язык и наука конца XX века / Под ред. Ю. С. Степанова. М., 1995. С. 144–238.
8. Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.
9. Остин Дж. Избранное / Пер. с англ. В. П. Руднева. М., 1999. С. 15–138.
10. Падучева Е. В. Понятие презумпции в лингвистической семантике // Семиотика и информатика. 1977. № 8.
11. Серль Дж. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986. С. 151–169.
12. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М., 1972.
13. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике. М., 1962. Вып. 1.
14. Baker A. 1956 “Presupposition and Types of Clause”, in Mind, 1956, vol. 65.
15. Bateson G. Steps to an Ecology of Mind, New York, 1972.
16. Derrida J. Positions, Paris, 1972.
17. Fillmore Ch. The Need for a Frame Semantics within Linguistics. Statistical Methods in Linguistics, Stockholm, 1976.
18. Firbas J. 1966 “On Defining the Theme in Functional Sentence Analysis”, in Travaux linguistiques de Prague, Prague, 1966. V. 1.
19. Lakoff G. 1971 “Presuppositions and Relative Grammaticality”, in Studies in Philosophical Linguistics, 1971, vol. 1/1.
20. Lakoff G. 1977 “Linguistic Gestalts”, in Beach W. A., Fox S. E., Philosoph S. (eds.) Papers from the Thirteenth Regional Meeting. Chicago Linguistic Society, April 14–16, 1977, Chicago; Illinois, 1977, pp. 236–287.
21. Minskу M. A Framework for Representing Knowledge. (M. I. T., Artificial Intelligence Laboratory, AI Memo 306), Cambridge, 1974.
22. Vdovichenko A. V. 2006 “From Relative Words to Universal Acts. The Limit in Studying «Language»”, in Proceedings of the 39th SLE (Societas Linguistica Europaea) Congress, Bremen, 2006, pp. 32–33.

Вдовиченко Андрей Викторович

В статье рассматриваются практики письма и чтения, в которых обнаруживаются значимые черты естественного вербального процесса. В сравнении с «языком» коммуникативное действие — главный признак естественного говорения (письма) — представляется более эффективной теоретической рамкой для объяснения смыслообразования, источником которого в вербальных и невербальных семиотических актах является индивидуальное сознание. В распространенном объяснении письма и чтения уделяется слишком незаметное место коммуникативному смыслообразованию, и слишком большое соотнесению звука и графемы. Китайские иероглифы не объясняются такой упрощенной моделью, как, впрочем, и само европейское фонологическое письмо. В статье показывается, что между китайцами и европейцами имеет место принципиальное единство процесса письма и чтения, которое позволяет непротиворечиво объяснить, что происходит в любых случаях графического способа фиксации вербальных (и невербальных) данных. Условные китайцы и условные европейцы пишут и читают «не вследствие точного и строгого звуко-буквенного (звуко-письменного) соответствия», а вследствие априорного владения коммуникативной типологией (в том числе формами устной коммуникации). «Знаки» представляют собой намеки на заранее известные формы коммуникативных поступков, делая эти поступки узнаваемыми. Участники лингвокультурных сообществ не говорят иероглифами или буквами, а всего лишь изображают (заставляют извлекать из памяти) посредством иероглифов или букв «телесную» часть коммуникативных синтагм, по которой может быть потенциально воссоздана их изначальная когнитивная целостность («искомое»), то есть целое коммуникативное действие, которое совершается и затем интерпретируется как семиотический поступок. Буквенный или иероглифический способ фиксации становится формальностью и сводится к вопросу о том, какой из них эффективнее и удобнее в данных коммуникативных условиях. Обособление знаков от личного семиотического поступка (выделение их в особую систему, или «язык») дезориентирует теорию вербальной и иной коммуникации, поскольку представляет коммуникативный процесс (в том числе вербальный) в виде упрощенной схемы «знак–значение».

чтение, письмо, коммуникативное действие, язык, семиотический поступок, буква, иероглиф, китайское письмо, европейское письмо, коммуникативная типология

1. Атомизм и континуализм в гуманитарном знании и современная наука: Материалы «круглого стола» (Институт философии РАН, 17 июня 2015 г.). Участники: В. В. Аристов, В. И. Аршинов, С. Ю. Бородай, А. В. Вдовиченко, В. П. Иванов, Вяч. Вс. Иванов, А. Н. Крюков, С. М. Кускова, В. Г. Лысенко, Е. А. Мамчур и др. // Вопросы философии. 2016. № 10. С. 125–141.
2. Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического знания. М., 2008.
3. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. Ч. 1.
4. Югуан Чж. Модернизация китайского языка и письменности // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 22. М., 1989. С. 376–398.
5. Кобзев А. И. Учение о символах и числах. М., 1994.

Вдовиченко Андрей Викторович
Ученая степень: доктор филологических наук;
Место работы: ИЯ РАН, ПСТГУ;
Должность: _;
ORCID: 0000-0003-4814-9042;
Электронный адрес: an1vdo@mail.ru.

Статья подготовлена при поддержке Российского научного фонда, грант № 17-18-01642 «Разработка коммуникативной модели вербального процесса в условиях кризиса языковой модели», в Институте языкознания РАН

В статье приводится описание эксперимента «Запись последовательности знаков по памяти», проведенного с целью обозначить соотношение когнитивного процесса и семиотического действия с точки зрения различных теоретических моделей — коммуникативной и языковой. На основании полученных данных можно утверждать, что в деятельности сознания не участвует вербальный компонент (что прямо противоречит языковой модели говорения/письма). Акты запоминания, планирования, выбора стратегий, решения задач, внутреннего хронометрирования при запоминании и предъявлении результатов запоминания совершаются без участия слов какого-либо языка. Любые знаки, в том числе слова, относятся к сфере семиотического действия. Ввиду того что семиотическое действие направлено на изменение внешнего когнитивного состояния адресата, смыслообразование в семиотическом (коммуникативном) действии имеет акциональную (совершительную, воздействующую) природу и немыслимо вне когнитивного состояния автора действия. Если знак не вовлечен в конкретное коммуникативное действие, его значение невозможно установить. Ввиду этого значение элементов языка (а в языке нет коммуниканта и коммуникативного действия) не могут обладать понимаемым значением (смыслом). Наоборот, несуществующие в языке единицы могут становиться знаками в коммуникативном действии благодаря тому, что производится и понимается семиотическое действие коммуниканта, или сам коммуникант, занятый опосредованным воздействием на постороннее сознание.

когнитивный процесс, семиотическое воздействие, коммуникативное действие, эксперимент, знаки, коммуникативная модель, языковая модель, смыслообразование, когнитивное состояние

1. Вдовиченко А. В. Акциональное смыслообразование: что порождается и понимается в естественном коммуникативном процессе // Вопросы психолингвистики. 2018. № 3 (37) С. 112–125.
2. Вдовиченко А. В. О несамотождественности языкового знака. Причины и следствия «лингвистического имяславия» // Вопросы философии. 2016. № 6. С. 164–175.
3. Вдовиченко А. В. Расставание с «языком»: Критическая ретроспектива лингвистического знания. М., 2008.
4. Вдовиченко А. В. Факт сознания и коммуникативное действие: краткий эксперимент // Вопросы психолингвистики. 2019. Вып. 2 (36). С. 30–40.
5. Вдовиченко А. В., Тарасов Е. Ф. Вербальные данные в составе коммуникативного действия: язык, текст, автор, интерпретатор // Вопросы психолингвистики. 2017. Вып. 4 (34). С. 22–39.
6. Вепрева И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. М., 2005.
7. Журавлев И. В., Журавлева Ю. В. Слово и объект (возможна ли бессловесная мысль) // Вопросы психолингвистики. 2018. 2 (36). С. 42–57.
8. Кибрик А. А. Когнитивные исследования по дискурсу // Вопросы языкознания. 1994. № 4. С. 126–139.
9. Chafe W. The Pear Stories: Cognitive, Cultural, and Linguistic Aspects of Narrative Production. Norwood,1980.
10. Mazur I., Chmiel A. Towards common European audio description guidelines: Results of the Pear Tree Project, Perspectives // Studies in Translatology. 2012. Vol. 20 (1). P. 5–23.

Вдовиченко Андрей Викторович
Ученая степень: доктор филологических наук;
Место работы: ИЯз РАН; Российская Федерация, 125009, г. Москва, Большой Кисловский пер. 1 стр. 1; Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет; г. Москва, ул. Иловайская, д. 9;
Должность: ведущий научный сотрудник, профессор;
ORCID: 0000-0003-4814-9042;
Электронный адрес: an1vdo@mail.ru.

Статья подготовлена при поддержке РНФ, грант № 17-18-01642 «Разработка коммуникативной модели вербального процесса в условиях кризиса языковой модели», в Институте языкознания РАН.

В ряде газетных публикаций И. Сталина (лето 1950), объединенных в виде отдельной работы «Марксизм и вопросы языкознания», трактовка основных вопросов теории вербального процесса («языка») в целом согласуется с традиционными (в т.ч. современными количественно преобладающими) лингвистическими воззрениями, среди которых главным является предметно-инструментальное восприятие «языкового единства» и приписывание ему семантической функции, или функции смыслообразования. В настоящей статье обозначены аспекты критики сталинского и в целом лингвистического понимания «языка» с точки зрения коммуникативной модели. Марксистско-лингвистический консенсус возникает на почве упрощенного взгляда на слово-содержащий семиотический процесс. Сталинские воззрения представлены в статье как иллюстрация любого вульгаризирующего подхода к знако-содержащему воздействию. Упрощенная (языковая) модель слово-содержащего семиотического процесса является следствием избыточного внимания к вербальному субстрату («словам»), попытки представить вербальные единицы самоорганизованными смысло-формальными модулями, отвечающими за все происходящее в области коммуникативного смыслообразования. Неэффективность теоретического вербального конструкта «язык» (и «речь») состоит в навязывании вербальным «телам» собственного действия, в то время как смыслопорождение в естественной слово-содержащей коммуникации всецело осуществляется комплексным (полимодальным, многоканальным) личным воздействием семиотического актора. Словосодержащий семиотический акт интерпретируется как целостное действие, несмотря на наличие вербальных элементов.

семиотическое воздействие, язык, речь, грамматика и словарь, работа Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», марксистско-лингвистический консенсус о языке, коммуникативная модель слово-содержащего семиозиса, традиционные представления о языке, когнитивное состояние, сознание, критика языковой модели

1. Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. М.: Наука, 1991.
2. Вдовиченко А. В. С возвращением, автор, но где же твой текст и язык? О вербальных данных в статике и динамике // Вопросы философии. 2018. № 6. С. 156–167; № 7. С. 57–69.
3. Гаспаров Б. М. Сталин и «Курско-Орловский диалект»: заметки на полях дискуссии // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2022. Вып. 72. С. 20–28.
4. Звегинцев В. А. Что происходило в советской науке о языке? // Вестник Российской академии наук. 1989. № 12. С. 11–28.
5. Слюсарева Н. А., Страхова В. С. История языкознания: Пособие для студентов-заочников. М., 1976. Вып. 7.
6. Сталин И. Марксизм и вопросы языкознания. М.: Государственное издательство политической литературы, 1953.
7. Чикобава А. С. О философских вопросах языкознания // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1974. Т. 33. № 4. С. 312–319.
8. Чикобава А. С. Язык и «теория языка» в философии и лингвистике // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1973. Т. 32. Вып. 6. С. 428–438.
9. Эпштейн М. Как Сталин марксизм разлагал: К 70-летию брошюры «Марксизм и вопросы языкознания», или Почему мы и сегодня шествуем сталинским путем? // Новая газета. 2020. 24 августа.

Вдовиченко Андрей Викторович
Ученая степень: доктор филологических наук;
Место работы: ИЯз РАН; Российская Федерация, 125009, г. Москва, Большой Кисловский пер. 1 стр. 1; Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет; г. Москва, ул. Иловайская, д. 9;
Должность: ведущий научный сотрудник, профессор;
ORCID: 0000-0003-4814-9042;
Электронный адрес: an1vdo@mail.ru.

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 22-28-01656.